Услышав, как Томас выругался и застонал, я споткнулась, но быстро выпрямилась, ухватилась за деревянные перила и, не оглядываясь, стала подниматься по лестнице к яркому свету.

Я оказалась в кухне: большой, со старинными дубовыми шкафами, островом и витающим ароматом свежеиспеченного печенья.

Подождав, пока глаза привыкнут к свету, я помчалась по бело-черному клетчатому полу к сетчатой двери на противоположной стороне. Я почти добралась до нее, когда меня окликнули:

— Мисс Клейтон?

Черт!

Я замерла, сердце от резкого движения ударилось о грудную клетку. Адреналин требовал двигаться дальше, но я проигнорировала это и, несмотря на прерывистое дыхание и дрожь в конечностях, выдавила из себя улыбку.

— Привет, Лу-Лу.

Лу-Лу переступила с ноги на ногу и одернула белое платье с красными розами.

— Куда ты идешь? Ты чувствуешь себя лучше?

Звук шагов, поднимающихся по лестнице, заставил меня попятиться к двери.

Но Лу-Лу… ее глаза, ее отец, это место. Могла ли я просто оставить ее здесь?

Дверь позади меня открылась, вошел мужчина в костюме и фартуке с напечатанной надписью: «Самый изворотливый шеф-повар в мире». На его лице было что-то похожее на «вечную улыбку»: два шрама тянулись из-под губ, огибая рот и рассекая щеки до уголков глаз, а на руке, которую мужчина завел за спину, не хватало указательного пальца.

Крик застрял в горле. Сердце, до этого трепыхавшееся, как пойманная птица, остановилось, когда на двери, к которой я так стремилась, щелкнул электронный замок. Вместе с этим звуком из крови улетучился весь адреналин.

Оторвав взгляд от изуродованного лица, я промямлила:

— Я-я…

— Мурри, — прощебетала Лу-Лу, — это моя учительница.

Он положил руку мне на спину и мягко подтолкнул обратно к двери в подвал. Не обращая внимания на шрамы, я умоляла его глазами и шепотом:

— Нет, пожалуйста.

— Хочешь пойти со мной пораскрашивать, мисс Клейтон? — спросила Лу-Лу, и когда я просто моргнула в ответ, посмотрела на открытую дверь подвала. — О, папа работает?

— Так и есть. — Мурри остановился и бросил на меня взгляд, который говорил: «Что ты с ним сделала?»

В этот момент на верхней ступеньке темной лестницы показался Томас. Он поглядел на нас с Мурри и прижал палец к губам. Видно, не хотел, чтобы его заметила Лу-Лу.

— Лу, не могла бы ты принести из библиотеки старую кулинарную книгу с французским флагом на обложке? — тут же нашелся Мурри.

Лу-Лу застонала.

— Но я голодна, а идти слишком далеко.

Мурри приподнял бровь.

— Ты получишь печенье позже, обещаю.

Когда девочка выскочила из кухни, Томас вышел из тени. Он был явно раздражен и прижимал руку к кровоточащей голове.

— Что ты сделала? — резко спросил мужчина.

У меня отвисла челюсть.

— Она ударила меня тарелкой, — ответил за меня Томас. — И почему ты не закрыл дверь?

— Я собирался вернуться с печеньем. — Мурри застонал, его темные глаза наполнились тревогой. — Тарелка из кремового сервиза?

Томас поморщился, отдернул руку, нахмурился, увидев кровь, и потер ее между пальцами.

Меня замутило.

— Боюсь, что так.

— В каком она состоянии?

Я смотрела то на Мурри, то на Томаса.

— Спасибо, что побеспокоился о моем состоянии. — Томас закатил глаза, когда Мурри продолжил ждать ответа. — Тарелка разбита.

Помощник разразился яростными проклятиями, и я попятилась назад, пока не ударилась задницей о столешницу.

— Она была винтажная! — Мурри вытащил противень с печеньем из духовки и со стуком опустил на плиту.

— Забудь ты о тарелке. Мне, возможно, понадобится пара швов.

Мужчина вздохнул, подошел осмотреть голову Томаса и скомандовал:

— Вниз.

Я ошеломленно наблюдала за тем, как они спускаются в подвал.

Они просто оставят меня здесь?

Дверь за ними закрылась, и я заметила выше на стене панель с кнопками. Видимо, дверь открывалась только с помощью кода.

Воодушевленная тем, что самое трудное препятствие позади, я повернулась к окну над раковиной. Снаружи я видела только пожухлую траву, полевые цветы и старый пруд в окружении сорняков. Проверила окно: оно было заперто, а затем облако закрыло солнце, и я увидела свое отражение. Волосы торчали во все стороны, под глазами потеки туши, платье помято и местами порвано. Я выглядела как дикое животное, но Лу-Лу, похоже, было все равно.

— Теперь тебе лучше? — спросил она, когда вернулась с книгой.

— Эм. — Я подошла ближе, приглаживая волосы. — Да, намного лучше.

Она посмотрела на меня с ярким безграничным счастьем.

— Хочешь печенье?

Я вспомнила мужчину, который его готовил, то, как он злился из-за разбитой мной тарелки, и сказала:

— Лучше подождать. Оно еще горячее.

— Ладно, тогда пошли. — Лу-Лу взяла меня за руку.

— Куда? — спросила я, когда она повела меня из кухни.

Это было хорошо. Я могла осмотреться и, возможно, выяснить, где нахожусь.

— В твою комнату, конечно. — Она взглянула на меня, сморщив крошечный носик. — Ты, должно быть, действительно была больна.

— В мою комнату? — Мы вошли в просторную столовую с бесконечным столом из темного дуба, стульями в тон, старинными картинами и гигантской хрустальной люстрой.

— Да. Папа сказал, что ты поживешь у нас, потому что твой папа старый, и ты не хочешь, чтобы он тоже заболел. — Мы вышли из столовой и прошли в нечто, похожее на фойе. Лу-Лу понизила голос у подножия гигантской винтовой лестницы: — Потому что пожилым людям легче заболеть и даже умереть.

Я почему-то улыбнулась и оглянулась на большие парадные двойные двери. Рядом с ними на стене виднелась еще одна панель безопасности, а на самих дверях было множество замков.

Вздохнув, я позволила Лу-Лу отвести меня наверх.

Мы остановились на площадке второго этажа. Лестница поднималась дальше на третий. Я прошлась взглядом по многочисленным ступенькам, гадала, куда они ведут.

Мы с Лу-Лу продолжили путь по широкому коридору с полированными мраморными полами. Она рассказала, чем занималась три первые недели летних каникул, а я думала: «Всего три недели…». Трудно поверить, что жизнь может кардинально измениться за такой короткий срок, но я на собственном горьком опыте убедилась, что привычный мир может перестать существовать за одно мгновение, и придется путешествовать по новому, чужому миру, где ничто никогда не будет прежним.

Столы в холле в стиле середины прошлого столетия украшали вазы с полевыми цветами. Выцветшие восточные ковры тянулись по всей длине каждого зала. Это место было похоже на музей. Старый, классический дом, который был либо отреставрирован «под старину», либо умело содержался.

— Вот она, — сказала Лу-Лу, открывая дверь в конце коридора.

За дверью оказалась белая кровать королевского размера, такое же белое постельное белье и такой же шкаф. Нерешительно войдя внутрь, я заметила в изножье кровати свои сумки, застегнутые на молнию и насмехающиеся надо мной.

Он забрал мои сумки.

Кто-то побывал в доме моего отца.

Слова Лу-Лу о моем папе успокоили расшатанные нервы. Томас не сделал бы этого. Я не знала почему, но понимала, что он не причинил бы вреда моему отцу.

Единственным источником света в комнате было арочное окно, увитое виноградными лозами, закрывавшими половину стекол. Рядом стояло кресло; я провела ладонью по серой обивке, тоскуя по тому, которое было у меня дома.

— Отсюда виден лес, — вырывая меня из размышлений, сказала Лу-Лу, забралась на кресло и ткнула пальцем в стекло.

— Вижу, — ответила я, разглядывая верхушки деревьев и стаю птиц, взмывших в небо.

Чего бы я только не отдала, чтобы оказаться среди этих птиц и улететь, оставив все это позади.

— Прочтешь мне мою новую книгу? Папа сказал, что ты любишь читать. — Лу-Лу потянула себя за хвост и хихикнула. — Я ответила, что уже знаю это, и он улыбнулся.